Колония. Страница 1

Вадим Денисов

Колония

Состав экспедиции «Беринг»

Мужчины:

1. Федор Потапов, русский, 29 лет, р/п «Тунгус». Спасатель. Начальник экспедиции.

2. Ули Маурер, швейцарец, 44 года. Капитан корвета ВМФ России «Клевер».

3. Саджал Чандра Дас, бадха, 15 лет. Матрос-рулевой корвета ВМФ России «Клевер».

4. Юрий Вотяков, русский, 27 лет, р/п «Эфир». Радиоинженер, инженер-электронщик.

5. Данила Хвостов, русский, 34 года. Техник-механик.

6. Константин Лунев, русский, 31 год, р/п «Кастет». Командир группы сталкеров. Боец.

7. Михаил Сомов, русский, 30 лет. р/п «Гоблин». Сталкер. Боец.

Женщины:

1. Ленни Кальми-Ре, швейцарка. 26 лет. р/п «Zicke». Боец.

2. Ольга Лунева, русская, 24 года. Биолог.

3. Нионила Маурер, русская, 41 год. Повар.

4. Катрин Гийяно, француженка, 27 лет, р/п «Cotton». Пилот мотодельтаплана. Боец.

5. Светлана Туголукова, русская, 30 лет. Хирург, врач экспедиции.

ГЛАВА 1

Открытые воды. Свежий ветер с юга

Шаг из-за туши низкой надстройки — и сразу свежий ветер в лицо.

Это ошеломляет до изумления. Это что-то первобытное, настоящее и честное.

Свежий ветер — тугой постоянный напор, сильный, но мягкий и теплый. Ветер сразу осторожно пробует тебя на крепость — кто ты, зачем здесь, не ошибся местом?

Не ошибся — ты чуть вскидываешь голову и жадно ловишь ноздрями струи, а в них — разбитые в пыль брызги и запахи всех морей сразу, в них — ожидания и надежды. Гудящий на одной ноте в штагах — тросах, поддерживающих невысокую мачту «Клевера», — и тонких стойках антенн, такой ветер означает, что опытный шкипер ведет судно ровно, уверенно, не виляет и не выравнивает курс после тяжких ударов масс воды в крашенную флотской шаровой краской скулу из стали спокойной плавки. Это значит, что винты работают синхронно и огромному лепестку руля не нужно вмешиваться в работу движителей «Клевера».

Этот очищающий свежий ветер, настоянный на морской соли и йоде, может проникать в тело и душу, минуя легкие и рациональные фильтры сопротивляющегося восторженности разума. Вся береговая суета людей сухопутных под его очищающим воздействием представлялась чем-то эфемерным. Реальны лишь силы ветра и океана. Реален небольшой кораблик, несущийся к цели, и странные люди на его борту.

Ветер-друг, ветер-проводник.

Свежий ветер сушит слезы расставания и напрочь выдувает из загруженной башки все плохие мысли. Что? Еще остались? Тогда делай шаг — и на ветер! Он вразумит и вылечит. Поможет выгрузить осадок сутолоки прощания, нервозность суеты последних дней и постоянные мысли о гонке, гонке, гонке… Все, брат, ты в дороге!

Как мне это знакомо. Как я этого ждал.

Ну, здравствуй, старый знакомый! Давно не виделись.

Ничего нет лучшего, чем эти первые часы после старта. Собираешься, готовишься, читаешь и изучаешь, комплектуешь и договариваешься. И вот мягкий звонок будильника на смартфоне, последний глоток кофе, торопливо выпитого дома или в бюджетном номере провинциальной гостиницы, лихой прыжок в старенький УАЗ с раздолбанной подвеской и расшатанными сиденьями, бросок через сумрак сонного города — и выход на магистраль. Джип, проснувшись и удивившись отсутствию на асфальте других машин, с трудом, но набирает скорость, а вскоре и летит. Потом пара поворотов, хвойный лесок, плоское поле, ажурная пирамидка и свето-сигнальные приборы антенн ближнего привода… И ВПП, с которой только что с ревом ушел в утреннее небо тяжелый борт МЧС.

А вот и твоя «Аннушка», стоит вдалеке, терпеливо ждет. Редкая удача: ведь туда, куда тебе надо, борт летает всего один раз в месяц. Успел ты, не споткнулся, не подвел — столько хороших людей участвовало в твоей заброске в даль дикую… Там падают огромные метеориты, в одинокие охотничьи избы ночью стучится ужасная и прекрасная Синильга, а в сумрачных дебрях, в самых глухих местах бродит таинственный дикий человек — чучун.

Все знакомо! Молчаливый второй пилот, молоденький парень, нагнувшийся к дутику и что-то там высматривающий, крестообразные заплатки из цветного скотча на плоскости и подходящие напряженные пассажиры, люди, которых ты больше никогда не увидишь. Потом прогрев двигателя, переговорка, рулежка, короткий разбег — и в небо! Ах, как же легко взлетает «Аннушка»…

И почти сразу ямочка, нате вам. Да и плевать, на соседей-провокаторов со страдальческими лицами, что сидят напротив, мы не смотрим, мы смотрим вниз. А там обманчиво цивильный пейзаж неожиданно резко сменяется матерой тайгой. Как же мне тебя не хватало, родная… И начинаешь мурлыкать под нос нечто знакомое и близкое…

Тебе предстоят два часа болтанки над тайгой, потом перевалка в кузов бортового «зилка», тряский маршрут по проселкам и просекам, к базе, где ждет вездеход ГТТ. И ждет недолго: у людей свои дела. Скоро ты останешься один, лишь ствол и старый трубчатый станок с притянутыми к нему гермами станут тебе помощниками. И пусть впереди много непонятного, это уже не суть важно. Ты летишь, а значит, ты уже в Пути. Именно эти мгновения начала путешествия более всего ценны.

Ну, лично для меня. А песенку Вахнюка я и в этот раз тихонько пел.

Волна появляется, однако. Судно начинает покачивать, кончилась лафа.

— Таблеточку примем, больной. — Решительно подошедшая Светлана Туголукова протянула мне крошечный пластиковый стаканчик. Канонически — вот что значит настоящая медицина на борту. Не в пальцах держит и не на ладони, все солидно. Я покладисто принял, проглотил, запил из врученной фляжки: не умею на сушняк глотать. Пример показал. Маурер еще до старта объявил — мол, «будем тестировать».

— Мутить поначалу будет всех, а вот полоскать — не всех. Выявим и приступим к тренировкам. Но и излишней нагрузки не надо.

Сказать «спасибо» за швейцарский аналог старого доброго «аэрона» я не успел — она уже удалялась по палубе, готовясь окучивать остальной личный состав.

Когда в былые времена мы шли на мотоботе вдоль берега от Ганга к Волге, народ себя уже испытал. Я перенес переход нормально, Ленни и Катрин побледнели. С морской болезнью не угадаешь. Океан — он такой, чужой школы не терпит. Казалось бы, занятия дельтапланом должны были… Не должны, оказывается. Индус Джай, наш товарищ и бывший напарник по всем приключениям, оставшийся в Шанхае, реально помучился, а Сашке-цыгану хоть бы хрен. Шкипер тоже привыкал к качке: она в океане существенно отличается от прибрежно-морской. Очень глубокая зыбь, даже при незначительном волнении. Судно, особенно маленькое, долго всходит и долго опускается, получается растянутый эффект, самая тошнота.

Эрдель Боцман пока в лежку, уныло страдает в каюте капитана — у молодых псов это частая проблема. Котенку все нипочем — пригрелся в мастерской, пару раз Хвостов, не выпуская из рук, вытаскивал его на палубу.

Народ до сих пор не может прийти в себя, все в шоке: неужели удрали! Но большинство с палубы ушли — смотреть, по большому счету, не на что, мы в океане. А вот сразу после отхода экипаж разместился наверху, шкиперу даже пришлось сгонять зевак с левого борта, куда мы все и сгрудились. Сидели и молча смотрели на проплывающие мимо берега, такие знакомые, родные… Возле устья Листвянки «Клевер» встречала целая делегация: еще бы, их доча катит на всех парах за романтикой. Женщины помахали, Ольга в который раз всплакнула, бородатые мужики с Кордона, челябинских парней хавающие на завтрак, скупо пальнули в воздух.

С самой Ольгой и насчет нее договаривались сложно. Оставить малого ребенка, да на полгода, до апреля, когда по плану произойдет первая ротация и семья Луневых, как и Гоблин, вернутся в Россию… Родни до черта, бабки, тетки, сестры, братья, все многодетные, опытные — проблем никаких, как за каменной стеной дитя будет! И все-таки. Не каждый может, по примеру участников Великих Северных экспедиций и семей многочисленных советских полярников, пожертвовать семейным уютом ради какой-то там Цели. А мне была нужна связка Лунев — Сомов, и только так. Категорически. Ударное звено сталкеров в новых землях — половина успеха «Беринга», особенно на самом первом и самом трудном этапе.